только завороженный вздох.... Перечитывала Чухонцева. Книгу "Фифиа".

* * *

Актинидия коломикта так оплела
окна веранды, что и коньки лесные
кормятся с нашего, можно сказать, стола,
не вылетая из сада.

В нашем казённом саду мало что для нас,
больше для птиц и белок — орех, рябина,
разве что яблоки да лучок «вырви глаз»,
впрочем, мы не в убытке.

Сливу мы тоже делим, но без обид,
как арендаторы временного жилища,
все мы тут временны, и у кого кредит
твёрже, тот и хозяин.

Слава не слива, но плакаться не резон,
если мы сами удел свой бумажный пашем,
порасскажи муравью, что счастливей слон,
вряд ли и он поверит.

Всё-таки худо-бедно пока живём
не побираясь, и будущее не мстится
ни пузырьками сидра, ни пузырём
чистого самогона.

Нет у нас ни столового серебра,
ни фолиантов редких, но чем не роскошь
кодекс здоровья салернский читать с утра,
на ночь Апостол.

Нет серебра, но глина у нас поёт:
дымковские свистульки свистят и вторят
дудки из Городца и гончарный скот,
обжигом прокалённый.

Это с поры, когда покати-шаром
в каждой торговой точке, а мы с кошёлкой
по барахолкам рыщем — старьё берём —
дуйте, ребята, звонче!

Красную осень ставит на всём печать,
и на крыло пернатый народ ложится
рейсом экономическим летовать
в тёплые палестины.

Перья почистить надо и нам чуток,
дверь укрепить и вставить вторые рамы,
сёстрам-синицам сбить под окном чертог,
вместе и зазимуем.

Самое время бронхи свои продуть,
лёгкие продышать и прочистить горло
меликой и вокабулами — и в путь
мысленный за химерой.

Чаю заварим с мятой, накроем стол,
яблочный пай нарежем, тетрадь раскроем.
Может, хвала Алкею, и наш глагол
Небу угоден будет.