Левитин...

[dark_aio]

Вчера мне было совсем хреново.
Ну, я, видимо, всё же заболела, у меня почти сел голос, болит горло, а скоро, наверное, проявятся и прочие признаки простуды.
Соответственно, когда мне позвонил товарищ по безумной затее ехать вечером в Марьину рощу, потому что там -- Левитин, чтобы спросить, есть ли желание и силы ехать, я совершенно искренне ответила:
- Сил и желания нету даже жить, но с лекции я уже сбежала.
И мы поехали в Марьину рощу, испытав все прелести дельней дороги, включая давку в метро и  пробки на поверхности. В результате опоздали на четверть часа, ухитрившись прошляпить некоторую часть чтения отрывка из "Лжесвидетеля". 

Михаил Захарович был совершенно безголосый. Микрофон позволял нам его услышать, но вряд ли сильно облегчал жизнь ему самому. Но интонации... Несмотря на ворчание Левитина, что он с таким безобразным аппаратом (касаясь рукой горла, повторяет: "Это же аппарат"...), смел выйти к публике, это всё равно был Левитин, и удивительная его интонационная точность никуда не могла пропасть. 
А ещё он отвечал на вопросы. 
И из самых банальных, несложных вопросов прорастал разговор. О правильном и важном.
О том, что театр - это роскошь. Это фантастика, если хотите знать.
Что актёр не должен быть узнаваем, а театр не должен жить теми проблемами, которые волнуют тебя в твоей реальной жизни. Ты не должен узнавать себя в актёре, в спектакле. Театр - это фантастика.
Что актёр должен жить на грани опасности. (А может это вообще для человека должно быть верно? - задумалась я)
Что нас, молодых, надо крепко бить. И мордой в культуру. 
И самое главное...
Как итог, как рефрен всем словам и рассказам.
...Интересно... Интересно...
И ещё:
- Всё прекрасно! Кроме смертей...

А ещё Левитин читал неопубликованное, новое, никогда ещё не слышанное читателем-слушателем. Очень странную вещь. На грани между литературой и уже "не литературой" стоящую.
Но, по-моему, Левитин весь на грани. Всегда. Ему можно, потому что гений. Не ошибается, не падает, не сорвётся.
Он рассказывал, что в двадцатые годы (он считает их лучшими в истории театра), аритисты исполняли сложнейшие трюки, и никогда не страховались. Григорий Александров ходил по проволоке без лонжи.
Михаил Захарович такой же.

А когда я урвала себе новую книгу "Лжесвидетель" и пошла клянчить автограф, то обнаглевшая в "Эрмитаже" до крайности, с ходу заявила, подсовывая раскрытую книгу Михаилу Захаровичу:
- Любимый театр! Любимый писатель! Спасибо Вам! (не поручусь, кстати, что сообразила при этом назвать любимого режиссёра по имени-отчеству)
А Левитин глянул удивлённо и просипел (голос уже почти совсем не слушался):
- Я же вас знаю...
Вот насколько я примелькалась в "Эрмитаже", оказывается...

Из зала выходила боком - иначе улыбка в дверь не пролезала.
Левитин - могучий антидепрессант.
Жаль, что способность депрессировать во мне слишком глубока. Даже МЗ надолго не хватает.
И всё же я искренне сочувствую всем, кто не смог доехать, и сам увидеть и услышать.
Вы многого лишились...