Здравствуй, дорогой журнальчик, уж и не чаяла я до тебя добраться!!!

Ха! А я-то считала, что если компьютер будет стоять не у матушки в комнате, то я стану чаще к нему попадать... Ха! Ха! И ещё раз - ха!!!
А я в четверг ходила на концерт в ЦАП... В кои-то веки... Я даже почти не хотела, потому что сил не было ни моральных, ни материальных (физических то есть). Никаких не было... Но я пошла, потому что Левин. И не пожалела - раз, и не зря сделала над собой усилие - два, поскольку с публикой был какой-то полный швах. Ну и зря вы так... Левин - это очень правильно и здорово!!! Я на обратном пути придумала было кучу умных о мыслей об этом любимом мною авторе песен, поэте и дивном человеке, но к субботе всё позабыла. Если ещё раз соберусь с мыслями, то может быть, может быть...
Но Левин был прекрасен. Я получила море удовольствия, заряд некоторого неоправданного оптимизма, который ещё немножко меня греет (несмотря на отсутствие видимых причин), и ещё я добыла три автографа.
А потом я сегодня ранним утром возила бедных невыспатых детей на интеллектуальный марафон... И на обратном пути опять же слушала Щербакова. И нашла замечательную песню, вернее, я её уже дано знала, а сегодня неожиданно въехала. Вот такая вот песенка. Про Город, между прочим...

PARIS

Странно, но с первых шагов нетвёрдых

я, мне казалось, был не один

в городе, главном от сотворенья,

славном не меньше тех же Афин.

Будто из княжеств живых и мёртвых

без приглашенья вместе со мной

в город пришли и мои виденья,

именно в этот, а не в иной.

Там я, на площади небезмолвной,

в сумерках, веющих широко,

греческий слышал напев протяжный,

видел летучий хитон Марго.

И, как стрелок, что спешит меж молний

вскачь за мишенью, хоть сам мишень,

пасть был готов на брусчатке влажной,

мчась от Бастилии к Сен-Мишель.

Сумерки щурились: «Не догонишь,

даже призвав из лучших времён

резвый, воинственный как тачанка,

зыбкий трамвайный грохот и звон.

Клином ли свет на твоей Марго лишь?

Нет уж, как вышел, так и хромай.

Кто тебе сплёл, что она гречанка?

Где ты в Париже видел трамвай?..»

Всё же мне нравилось праздным взором

пришлые тени ловить кругом.

Нравилось именно чужеземцем

в этом быть городе, не в другом.

Я бы сравнил его, о котором

столькими столько говорено,

с чьим-то большим одиноким сердцем.

Я не забыл, как билось оно.

 1995