...У нас так шутят...

[dark_aio]

Изверг. Шутка.

Наверное, мне бы стоило сначала прочитать пьесу, потом сходить на спектакль ещё разок, а потом уже вылезать со своими малоумными наблюдениями.

 Я так и сделаю со временем. И пьесу прочитаю, ибо теперь-то можно, сразу, как книжкой обзавелась, читать не стала, поскольку рассчитывала сначала спектакль увидеть, и на спектакль схожу. Если выбирать из двух позиций «где-то у Левитина что-то не так» и «где-то ты, голубушка, у Левитина что-то проглядела и недопоняла» я, пожалуй, всё же выберу второе. Но сформулировать всё-таки попытаюсь, чтобы был некоторый запас того, с чем пойду на «Изверга» повторно. Да и, в конце концов, похвасталась, что отчитаюсь, так уж расскажу что было.

А было так, что впечатление у меня осталось самое странное и двойственное. Стихотворно-пушкинское действо в фойе потрясло и заворожило. Рассмешило и содрогнуло. Каждый из героев пьесы гнул свою линию, жонглировал своими строками и делал это столь виртуозно, что рифмы и ритмы, сталкиваясь в узком коридоре, где ходили артисты, не создавали звукового шума и смысловой бессмыслицы, но порождали изящную перекличку.

Пушкин дурачился вовсю, носился мимо нас с невероятной лёгкостью и был настолько настоящим, что мне изо всех сил хотелось поймать его взгляд, убедиться, что я и на самом деле так близко от нашего «первого поэта».

Но прежде чем мы, наконец, займём свои места и услышим традиционное напутствие, окрашенное неповторимым тембра Дарьи Белоусовой, нас ожидало ещё немало приключений. Пожалуй, это был не просто Пролог. Это было непродолжительное, но весьма ёмкое первое действие.

А потом началось действие второе… А там уже была не поэтика. Там была Полетика… Идалия. Почти идиллия, да?

А Пушкина уже не было. Вообще не было почти ничего, кроме ряда разбросанных картин, которые нам пришлось увидеть глазами только одного персонажа: злобной, бесноватой, недалёкой, похотливой (список можно продолжать) тётки. А ещё Идалия была Сальери. И по-сальериански завидовала Моцарту-Пушкину. А ещё у неё был несомненный талант руководить людьми, но где бы смогла реализовать себя женщина в те дремучие годы? Может, она была и не столько злобная и недалёкая, сколько недопонятая, недооцененная, нереализовавшаяся?

Спектакль решён совершенно невероятным образом. Почти кинематографически. Единый сплав образуют цирк, невероятно грубый, то есть, как я предполагаю истинно народный, карнавал и психологическая драма. Наталья Николаевна (Ирина Качуро) невообразимо великолепна, драматична, артистична. И ещё карикатурнее, карнавальнее и балаганнее рядом с нею Император (Юрий Амиго). И несчастный, подавленный Дантес, насильно втравленный в это смертоубийство интриганкой Идалией, а теперь отчаянно опасающийся за собственную шкуру.

- Значит, я не умру? – спрашивает он Идалию.

- Нет, мы не умрём. Мы будем жить вечно. Влюблённые не умирают.

Тут Полетика угадала, но не в любви дело, да и не любит она Жоржа. Если что и сохранит их обоих в вечность, то память о той давней подлой интриге, сгубившей Поэта.

Я весь вечер вспоминала анчаровских героев Гошку Памфилия, Алёшу Аносова и Костю Да Винчи, которые после окончания школы на рассвете пришли к памятнику Пушкина и мысленно каждый из них сожалел, что родились они слишком поздно и не успели «повесить Дантеса на его холёных усах». Я смотрела на героя Сергея Олексяка, и мне было его жалко. Он  явно не хотел такой славы.

И в то же время, в чём и заключается, двойственность, мне временами мучительно не хватало чего-то в происходящем. «Взгляд» Полетики – Ольги Левитиной – оставлял так мало пространства для жизни других актёров и персонажей, что иногда мне было даже жалко, что мне их вообще показали. Что они не остались голосами и образами, созданными силами одной Левитиной (а сил у неё достанет на многое). Мне казалось, что я не понимаю, что они сейчас делают, зачем они на сцене именно сейчас, что всё это означает, что они вкупе с моим любимым режиссёром пытаются вколотить в мои тупые мозги… И это беспокоило.

И с этим надо что-то делать.

Видимо, идти на «Изверга» повторно.

Вот.